Эдгар Алан По
ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫЕ ПОХОРОНЫ
Есть сюжеты поразительно интересные, но и настолько кошмарные, что литература не может узаконить их, не отступив от своего назначения. И придумывать их писателю не следует, иначе он вызовет только досаду и отвращение. Только суровость и величие самой правды дает полную и благоговейную уверенность в необходимости их воплощения. У нас дух захватывает от «мучительного упоения» описаниями переправы через Березину, Лиссабонского землетрясения, Лондонской чумы, резни в Варфоломеевскую ночь или гибели ста двадцати трех узников, задохнувшихся в Черной яме в Калькутте. Но потрясает в этих описаниях именно факт, действительность, история. Окажись они выдумкой - мы прочли бы их с отвращением.
Я привел из истории несколько классических примеров катастроф, поражающих нас своим величием, но особенно трагический характер сообщают каждой из них ее неслыханные размеры. Однако же в долгом, скорбном перечне человеческих несчастий немало найдется и таких, когда человек становится единственной жертвой страданий, еще больших, чем на этих несметных торжищах гибели и опустошения. Ведь есть та степень муки и такое бездонное отчаяние, до которых можно довести только одного, отдельно взятого человека, а не много народу сразу. От самых чудовищных мук страдают всегда единицы, а не массы, и возблагодарим Господа за это его милосердие!
Самое же тяжкое из всех испытаний, когда-либо выпадавших на долю смертного, - погребение заживо. А подобные случаи - не редкость, совсем не редкость, с чем люди мыслящие вряд ли станут спорить. Границы между жизнью и смертью темны и очень приблизительны. Кто скажет, где кончается одна и начинается другая? Известно, что при некоторых заболеваниях создается видимость полного прекращения жизнедеятельности, хотя это еще не конец, а только задержка. Всего лишь пауза в ходе непостижимого механизма. Проходит определенный срок, - и, подчиняясь какому-то скрытому от нас таинственному закону, магические рычажки и чудесные колесики снова заводятся. Серебряная струна была спущена не совсем, золотая чаша еще не расколота вконец. А где же тем временем витала душа?
Но помимо вывода a priori, что каждая причина влечет за собой свое следствие, и случаи, когда жизнь в человеке замирает на неопределенный срок, вполне естественно, должны иногда приводить к преждевременным похоронам, - безотносительно к подобным, чисто умозрительным, заключениям, прямые свидетельства медицинской практики и житейского опыта подтверждают, что подобных погребений действительно не счесть. Я готов по первому же требованию указать хоть сотню таких случаев, за подлинность которых можно ручаться. Один из них весьма примечателен, к тому же и его обстоятельства, вероятно, еще памятны кое-кому из читающих эти строки, - произошел он сравнительно недавно в городке близ Балтимора, где вызвал большое смятение и наделал много шума. Жена одного из самых уважаемых граждан, известного адвоката и члена конгресса, заболела вдруг какой-то непонятной болезнью, перед которой искусство врачей оказалось совершенно бессильным. Страдала она неимоверно, а затем умерла, или ее сочли умершей. Никто не заподозрил, да никому и в голову, конечно, не могло прийти, что смерть еще не наступила. Все признаки были как нельзя более убедительны. Лицо, как всегда у покойников, осунулось, черты заострились. Губы побелели, как мрамор. Взор угас. Тело остыло. Пульса не стало. Три дня тело оставалось в доме, оно уже совсем окоченело и стало словно каменным. В конце концов с похоронами пришлось поторопиться, так как показалось, что труп уже разлагается.
Женщину захоронили в фамильном склепе, и три года туда никто не заглядывал. На четвертый год усыпальница была открыта - доставили саркофаг; но, увы! - какой страшный удар ожидал мужа, собственноручно отпиравшего склеп! Едва дверцы растворились, фигура в белом с сухим треском повалилась ему в объятия. То был скелет его жены в еще не истлевшем саване. После обстоятельного расследования выяснилось, что она пришла в себя примерно на вторые сутки после захоронения, билась в гробу, пока тот не упал с подставки или специального выступа на пол, раскололся, и ей удалось выбраться. Налитая доверху керосиновая лампа, которую по оплошности забыли в гробнице, вся выгорела, хотя масло могло и просто улетучиться. На площадке у входа, откуда ступени спускались в эту камеру ужаса, был брошен большой обломок гроба, которым она, видимо, колотила в железную дверь, силясь привлечь внимание. Потом, выбившись из сил, она лишилась чувств или тогда же и умерла от ужаса, а когда падала, саван зацепился за железную обшивку с внутренней стороны двери. В таком положении она и оставалась, так и истлела - стоя.
Эдгар Алан По
Эдгар Алан По
ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫЕ ПОХОРОНЫ
Есть сюжеты поразительно интересные, но и настолько кошмарные, что литература не может узаконить их, не отступив от своего назначения. И придумывать их писателю не следует, иначе он вызовет только досаду и отвращение. Только суровость и величие самой правды дает полную и благоговейную уверенность в необходимости их воплощения. У нас дух захватывает от «мучительного упоения» описаниями переправы через Березину, Лиссабонского землетрясения , Лондонской чумы , резни в Варфоломеевскую ночь или гибели ста двадцати трех узников, задохнувшихся в Черной яме в Калькутте . Но потрясает в этих описаниях именно факт, действительность, история. Окажись они выдумкой - мы прочли бы их с отвращением.
Я привел из истории несколько классических примеров катастроф, поражающих нас своим величием, но особенно трагический характер сообщают каждой из них ее неслыханные размеры. Однако же в долгом, скорбном перечне человеческих несчастий немало найдется и таких, когда человек становится единственной жертвой страданий, еще больших, чем на этих несметных торжищах гибели и опустошения. Ведь есть та степень муки и такое бездонное отчаяние, до которых можно довести только одного, отдельно взятого человека, а не много народу сразу. От самых чудовищных мук страдают всегда единицы, а не массы, и возблагодарим Господа за это его милосердие!
Самое же тяжкое из всех испытаний, когда-либо выпадавших на долю смертного, - погребение заживо. А подобные случаи - не редкость, совсем не редкость, с чем люди мыслящие вряд ли станут спорить. Границы между жизнью и смертью темны и очень приблизительны. Кто скажет, где кончается одна и начинается другая? Известно, что при некоторых заболеваниях создается видимость полного прекращения жизнедеятельности, хотя это еще не конец, а только задержка. Всего лишь пауза в ходе непостижимого механизма. Проходит определенный срок, - и, подчиняясь какому-то скрытому от нас таинственному закону, магические рычажки и чудесные колесики снова заводятся. Серебряная струна была спущена не совсем, золотая чаша еще не расколота вконец. А где же тем временем витала душа?
Но помимо вывода a priori , что каждая причина влечет за собой свое следствие, и случаи, когда жизнь в человеке замирает на неопределенный срок, вполне естественно, должны иногда приводить к преждевременным похоронам, - безотносительно к подобным, чисто умозрительным, заключениям, прямые свидетельства медицинской практики и житейского опыта подтверждают, что подобных погребений действительно не счесть. Я готов по первому же требованию указать хоть сотню таких случаев, за подлинность которых можно ручаться. Один из них весьма примечателен, к тому же и его обстоятельства, вероятно, еще памятны кое-кому из читающих эти строки, - произошел он сравнительно недавно в городке близ Балтимора, где вызвал большое смятение и наделал много шума. Жена одного из самых уважаемых граждан, известного адвоката и члена конгресса, заболела вдруг какой-то непонятной болезнью, перед которой искусство врачей оказалось совершенно бессильным. Страдала она неимоверно, а затем умерла, или ее сочли умершей. Никто не заподозрил, да никому и в голову, конечно, не могло прийти, что смерть еще не наступила. Все признаки были как нельзя более убедительны. Лицо, как всегда у покойников, осунулось, черты заострились. Губы побелели, как мрамор. Взор угас. Тело остыло. Пульса не стало. Три дня тело оставалось в доме, оно уже совсем окоченело и стало словно каменным. В конце концов с похоронами пришлось поторопиться, так как показалось, что труп уже разлагается.
Женщину захоронили в фамильном склепе, и три года туда никто не заглядывал. На четвертый год усыпальница была открыта - доставили саркофаг; но, увы! - какой страшный удар ожидал мужа, собственноручно отпиравшего склеп! Едва дверцы растворились, фигура в белом с сухим треском повалилась ему в объятия. То был скелет его жены в еще не истлевшем саване. После обстоятельного расследования выяснилось, что она пришла в себя примерно на вторые сутки после захоронения, билась в гробу, пока тот не упал с подставки или специального выступа на пол, раскололся, и ей удалось выбраться. Налитая доверху керосиновая лампа, которую по оплошности забыли в гробнице, вся выгорела, хотя масло могло и просто улетучиться. На площадке у входа, откуда ступени спускались в эту камеру ужаса, был брошен большой обломок гроба, которым она, видимо, колотила в железную дверь, силясь привлечь внимание. Потом, выбившись из сил, она лишилась чувств или тогда же и умерла от ужаса, а когда падала, саван зацепился за железную обшивку с внутренней стороны двери. В таком положении она и оставалась, так и истлела - стоя.
А один случай погребения заживо произошел в 1810 году во Франции при таких обстоятельствах, которые убеждают в правильности поговорки, что правда всякой выдумки странней. Героиней этой истории стала мадемуазель Викторина Лафуркад , молодая девица из знатной семьи, богатая и собою красавица. Среди ее бесчисленных поклонников был Жюльен Боссюе, бедный парижский litterateur , или журналист. Его одаренность и обаяние снискали ему внимание богатой наследницы, которая, казалось, полюбила его всем сердцем; но аристократическая гордость рассудила по-своему - девушка отвергла его и вышла замуж за некоего месье Ренелля, банкира и довольно видного дипломата. После женитьбы, однако, сей джентльмен стал относиться к ней весьма пренебрежительно, возможно, и просто держал в черном теле. Несколько лет она влачила самое жалкое существование, а потом умерла… во всяком случае, состояние ее настолько походило на смерть, что все были введены в заблуждение. Ее схоронили - не в склепе, а в неприметной могилке на деревенском кладбище у нее на родине. Обезумев от отчаяния, терзаясь воспоминаниями о единственной и несравненной, влюбленный едет из столицы в глухую провинцию, к ней на могилу, возымев романтическое намерение вырыть покойницу и взять ее чудные волосы. Он прибывает на место. В полночь выкапывает гроб, поднимает крышку и уже готов срезать волосы, как вдруг замирает на месте - глаза любимой открываются. Несчастную похоронили живой! Жизнь еще теплилась в ней, и ласки возлюбленного пробудили от летаргии, которую приняли за смерть. Боссюе тотчас же перенес ее в деревенскую гостиницу. Будучи человеком сведущим в медицине, он понял, что для восстановления ее сил нужны самые сильнодействующие стимуляторы - за ними дело не стало. И вот жизнь вернулась к ней. Она узнала своего избавителя. И оставалась у него, пока здоровье ее понемногу не восстановилось. Женское сердце не камень, и последнего урока, преподанного любовью, оказалось достаточно, чтобы смягчить его. Она принесла его в дар Боссюе. К мужу она уже не возвращалась и, так и не сообщив ему о своем воскресении из мертвых, бежала с возлюбленным в Америку. Двадцать лет спустя они вернулись во Францию, уверенные, что годы изменили внешность Викторины настолько, что друзья не узнают ее. Но их расчеты не оправдались, и при первой же встрече месье Ренелль узнал жену и заявил свои супружеские права. Она отклонила его требование вернуться, и суд взял ее сторону, решив, что, в силу исключительности обстоятельств дела и за истечением давности, брак может считаться расторгнутым не только по совести, но и по закону.
Лейпцигский «Хирургический журнал» - журнал в высшей степени авторитетный и заслуживший настолько добрую славу, что не мешало бы кому-нибудь из американских книготорговцев заняться его переизданием у нас в переводе на английский, - помещает в последнем номере отчет об одном несчастном случае, имеющем отношение к нашей теме.
Некий артиллерийский офицер, мужчина гигантского роста и несокрушимого здоровья, был сброшен необъезженной лошадью, очень сильно ударился при падении головой, тотчас же лишившись сознания; на черепе была легкая трещина, но жизнь его была вне опасности. Трепанация прошла как нельзя лучше. Ему отворили кровь и приняли все необходимые меры. Но он начал цепенеть, положение становилось все более катастрофическим, и в конце концов решили, что он умер.
Погода стояла теплая, и схоронили его с поспешностью просто неприличной на кладбище из тех, что попроще. Похороны состоялись в четверг. В воскресенье на кладбище повалили гуляющие, и к полудню какой-то крестьянин поднял страшный переполох, уверяя, что когда он сидел на могиле нашего офицера, то ясно почувствовал толчки, словно кто-то возится под землей. Сначала на клятвенные заверения этого чудака почти не обращали внимания, но ужас его был неподделен, и он твердил свое с таким упорством, что народ забеспокоился. Мигом появились лопаты разрыть могилу, - до того неглубокую, что стыдно сказать, - было делом нескольких минут, и вот появилась голова ее постояльца. Казалось, он был мертв; но он почти прямо сидел в гробу, крышку которого после нечеловеческих усилий ему удалось приподнять.
Его немедля доставили в ближайшую больницу, и врачи сказали что он жив, только в состоянии асфиксии. Через несколько часов он пришел в себя, стал узнавать знакомых и урывками рассказал, чего ему пришлось натерпеться в могиле.
По его словам выходило, что, очнувшись, он пробыл под землей более часа в полном сознании, а потом лишился чувств. Могилу закидали на скорую руку, не утрамбовав рыхлую землю, так что воздух все-таки проникал, и офицер мог дышать. Он услышал, как над ним топчется множество народа, и силился подать о себе весть. Глубокий сон слетел с него, рассказывал он, от громкого гула над землей, и, едва придя в себя, он сразу осознал весь ужас своего положения.
Предлагаем Вам полное руководство к прохождению игры "Страшные истории. Эдгар Аллан По. Преждевременные похороны" (Dark Tales: Edgar Allan Poe"s The Premature Burial).
Если всё равно останутся вопросы - пишите на форуме.
Часть III
Идите вправо.
Увеличьте правую дверь; поместите туда ЗНАК ЗОДИАКА, чтобы активировать головоломку (V).
Вам нужно сформировать правильное созвездие, перемещая точки, пока они не зафиксируются.
Если точки стоят правильно, линия закрепится.
Можете нажимать на точки, если видите пиктограмму.
Пока появляется пиктограмма, это значит, что можно продолжить соединение.
Посмотрите на скриншот для решения (от 1 до 6).
Войдите в магазин вуду.
Увеличьте пишущую машинку; возьмите КНОПКУ U.
Вернитесь на городскую площадь.
Пройдите поиск предметов.
Вылейте жидкость из бутылки; возьмите ЖУКА.
Перетащите тупой нож на точильный камень; возьмите НОЖ.
НОЖНИЦЫ добавятся в ваш инвентарь.
Вернитесь в аптеку.
Приблизьте кассовый аппарат; вставьте в него КНОПКУ U.
Введите код: "U92T35" , чтобы открыть реестр.
Нажмите на рычаг (A) сбросьте номера.
Возьмите СПИЧКИ (B).
Идите в аптечную комнату.
Осмотрите стол (6).
Пролистайте страницы инструкции слева (7).
Нажмите на клапан, чтобы вылить воду из колбы (C).
Положите СЕРУ (D) и СПИЧКИ (E) на СТОЛ.
Вылейте СЕРУ (D) в колбу (F).
Вылейте спирт (G) в бутылку (J).
Переместите фитиль (I) в бутылку (J).
Зажгите СПИЧКОЙ (E) фитиль.
Примените флягу на горелку (K) и возьмите КИСЛОТУ.
Приблизьте замок; примените на нем КИСЛОТУ (L).
Откройте полки и приблизьте их.
Возьмите розу (20/33) .
*Напоминаем, все розы на скриншотах отмечены символом @.
Откройте книгу и возьмите ПЛАНШЕТ (M).
Нажмите на ЗАПИСКУ (N).
Вернитесь в магазин вуду.
Приблизьте доску для спиритических сеансов; возьмите розу (21/33) .
Положите МЕДАЛЬОН (N) и ПЛАНШЕТ (O) как показано на скриншоте.
СПИЧКАМИ зажгите 2 свечи, чтобы активировать головоломку.
Перемещайте ПЛАНШЕТ по доске; нажимайте на правильные буквы, чтобы получить слова: "LOUISE FORE".
Возьмите НОЖНИЦЫ (P).
Увеличьте куклу вуду; возьмите ДРОТИК ДЛЯ ТРУБКИ (Q).
Разрежьте НОЖНИЦАМИ КОЖУ ДЛЯ РОГАТКИ (R).
Нажмите вниз и идите вперед.
Увеличьте кирпичи; вытащите кирпич и возьмите рогатку (S).
Возьмите розу (22/33) .
Накормите ворона КРЕКЕРАМИ (T).
Осмотрите землю и возьмите ГАЙКУ (U).
Прислоните ЛЕСТНИЦУ к дереву (V).
Поместите РОГАТКУ на забор (W).
К рогатке примените КОЖУ ДЛЯ РОГАТКИ и ГАЙКУ.
Пройдите через забор.
Пройдите поиск предметов.
Нажмите на УДОЧКУ; возьмите РЫБУ.
нажмите на кусты; возьмите ВЕСЛО.
ЗОНТ добавится в ваш инвентарь.
Нажмите на лодку, приблизьте ее; возьмите СОСУД (A) и ЗАПИСКУ (B).
Приблизьте область под мостом; возьмите ВЕРЕВКУ и ЗОНТ (C).
Увеличьте клетку; возьмите МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ СТЕРЖЕНЬ (D) и розу (23/33) .
Идите вперед к дому Ренеля.
Возьмите розу (24/33) в нижнем правом углу.
Трижды нажмите вниз.
Пройдите поиск предметов.
Нажмите на АБАКУ и возьмите ее.
Откройте книгу; возьмите ЛИСТ.
ТРУБКА добавится в ваш инвентарь.
Вернитесь в кабинет фармацевта.
Приблизьте маленький столик; возьмите ЗАПИСКУ (E).
Обратите внимание на изображение (F).
Положите ДРОТИК ДЛЯ ТРУБКИ на стол (G).
Выньте пробку из бутылки с эфиром (H).
Вылейте эфир в миску (I).
Обмакните ДРОТИК ДЛЯ ТРУБКИ в миску.
Положите ТРУБКУ на стол (J).
Вставьте ДРОТИК ДЛЯ ТРУБКИ в ТРУБКУ ДЛЯ ПУСКА ОТРАВЛЕННЫХ СТРЕЛ.
Возьмите ТРУБКУ ДЛЯ ПУСКА ОТРАВЛЕННЫХ СТРЕЛ.
Возвращайтесь в дом Ренеля.
Дайте КОСТЬ собаке (K).
Примените ТРУБКУ ДЛЯ ПУСКА ОТРАВЛЕННЫХ СТРЕЛ на собаке.
Приблизьте часы; запишите время и возьмите МИНУТНУЮ СТРЕЛКУ (L).
Пройдите поиск предметов.
Переместите совок к зоне перед уткой; возьмите ЯЙЦО, как только утка начнет есть.
Используйте мотыгу на ветке; возьмите МЕДАЛЬОН.
ГИРИ ДЛЯ ЧАСОВ добавятся в ваш инвентарь.
Приблизьте дверь; возьмите ДЕРЕВЯННЫЙ БРУСОК (R).
Нажмите на ключ в замке, он сломается (S).
Используйте МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ СТЕРЖЕНЬ на замке и войдите в кухню.
Возьмите розу (25/33) .
Приблизьте горшок на плите (A).
Откройте крышку и опустите флягу в кипящую воду.
Используйте ПЕРЧАТКИ, чтобы получить ФЛЯГУ С КИПЯТКОМ (B).
Приблизьте шкаф; Используйте ФЛЯГУ С КИПЯТКОМ на печати (C).
Откройте дверь и возьмите МАГНИТ (D).
Нажмите вниз дважды.
Приблизьте скамью; положите ВЕРЕВКУ (E) и ДЕРЕВЯННЫЙ БРУСОК (F) на скамью.
Переместите деревянный брусок к клещам (G).
Положите ВЕРЕВКУ на палку и возьмите КРЮК (H).
Вернитесь в кухню.
Приблизьте решетку; используйте КРЮК на вентиляции (I).
Приблизьте пар и возьмите ЧАСОВУЮ СТРЕЛКУ (J).
Поместите ГИРИ ДЛЯ ЧАСОВ в часы (K).
Приблизьте часы и вставьте МИНУТНУЮ СТРЕЛКУ И ЧАСОВУЮ СТРЕЛКУ в часы.
Выставьте на часах такое же время, как и на часах снаружи (5:45).
Возьмите ТРЕХГРАННЫЙ КЛЮЧ (L) у птицы.
Приблизьте дверь; используйте ТРЕХГРАННЫЙ КЛЮЧ на замке (M).
Поверните ключ и войдите в дверь.
Возьмите розу (26/33) вверху справа.
Нажмите на одежду слева и приблизьте эту область; разбейте цепь МЕТАЛЛИЧЕСКИМ СТЕРЖНЕМ (N).
Возьмите ЛЕСТНИЦУ (O).
Приблизьте портрет; возьмите КИНЖАЛ (P).
Приставьте ЛЕСТНИЦУ к занавесу (Q).
Приблизьте занавес вверху слева.
Перережьте КИНЖАЛОМ веревку, чтобы открыть занавес (R).
Войдите в дверь над ступенями (S).
Пройдите поиск предметов.
Оторвите кусок ткани; Возьмите ТКАНЬ.
Переместите муху к паутине; возьмите ПАУКА.
ВЯЗАЛЬНАЯ СПИЦА добавится в ваш инвентарь.
Приблизьте растение в горшке; используйте МАГНИТ, чтобы достать КЛЮЧ (W).
Приблизьте дверь слева; примените КЛЮЧ на замок (X).
Поверните КЛЮЧ и войдите.
Приблизьте стол, чтобы активировать головоломку (Y).
Перемещайте жетоны вокруг символов, которые имеют нечто общее.
Нажмите на жетон, чтобы прикрепить его к курсору.
Нажмите на него снова в том месте, куда вы хотите его положить.
Жетоны, расположенные правильно, светятся.
Решение головоломки показано на скриншоте (Z).
Возьмите розу (27/33) , БРОШЬ (1) и ЗАПИСКУ (2).
Нажмите вниз.
Откройте заднюю дверь и войдите.
Приблизьте мужчину, прячущегося за диваном; поговорите с мистером Форэ.
Возьмите ЧАСТЬ МЕДАЛЬОНА И ТРОСТЬ из рук мистера Форэ (3).
Нажмите вниз, чтобы покинуть сцену с Форэ.
Появится призрак Луизы.
Возьмите розу (28/33) внизу слева.
Приблизьте щит; возьмите МЕЧ (4).
Приблизьте стол; возьмите ТАБЛИЧКУ С КОДОМ (5) и КЛЕЙ (6).
Приблизьте камин; используйте ТРОСТЬ на решетке (7).
Нажмите на клочок бумаги в камине, чтобы активировать головоломку.
Перемещайте ряды и колонки, чтобы получить правильное изображение.
Решение головоломки показано на скриншоте (8).
Возьмите БУКВУ L (9).
Выйдите из головоломки и нажмите вниз.
Пройдите поиск предметов.
Переместите камень в отверстие в подлокотнике кресла; возьмите ПИСТОЛЬ.
переместите ЗЕРКАЛО на спинку кресла; возьмите СЕРДЦЕ.
ГАЙКА добавится в ваш инвентарь.
Приблизьте портрет; возьмите розу (29/33) .
Прикрепите ТАБЛИЧКУ С КОДОМ на картину.
Вы должны расшифровать код с помощью таблички и позиции египетских символов.
Код - 10 (X) -1 (I) – 5 (V) – 2 (II).
Разрежьте КИНЖАЛОМ ковер (E).
Приблизьте ковер и введите код 10,1,5,2.
Возьмите КОЛЬЦО (F).
Войдите в спальню слева.
Приблизьте бюро; используйте ВЯЗАЛЬНУЮ СПИЦУ на замке (G).
Приблизьте бюро и вставьте КОЛЬЦО в шкатулку (H).
Откройте шкатулку; положите ЧАСТЬ МЕДАЛЬОНА на стол и нажмите на него.
Используйте КЛЕЙ на медальоне и возьмите ТАБЛИЧКУ СО СКЛЕПА ВИКТОРИНЫ(I).
Преждевременные похороны
Эдгар Алан По
Эдгар Алан По
ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫЕ ПОХОРОНЫ
Есть сюжеты поразительно интересные, но и настолько кошмарные, что литература не может узаконить их, не отступив от своего назначения. И придумывать их писателю не следует, иначе он вызовет только досаду и отвращение. Только суровость и величие самой правды дает полную и благоговейную уверенность в необходимости их воплощения. У нас дух захватывает от «мучительного упоения» описаниями переправы через Березину, Лиссабонского землетрясения, Лондонской чумы, резни в Варфоломеевскую ночь или гибели ста двадцати трех узников, задохнувшихся в Черной яме в Калькутте. Но потрясает в этих описаниях именно факт, действительность, история. Окажись они выдумкой - мы прочли бы их с отвращением.
Я привел из истории несколько классических примеров катастроф, поражающих нас своим величием, но особенно трагический характер сообщают каждой из них ее неслыханные размеры. Однако же в долгом, скорбном перечне человеческих несчастий немало найдется и таких, когда человек становится единственной жертвой страданий, еще больших, чем на этих несметных торжищах гибели и опустошения. Ведь есть та степень муки и такое бездонное отчаяние, до которых можно довести только одного, отдельно взятого человека, а не много народу сразу. От самых чудовищных мук страдают всегда единицы, а не массы, и возблагодарим Господа за это его милосердие!
Самое же тяжкое из всех испытаний, когда-либо выпадавших на долю смертного, - погребение заживо. А подобные случаи - не редкость, совсем не редкость, с чем люди мыслящие вряд ли станут спорить. Границы между жизнью и смертью темны и очень приблизительны. Кто скажет, где кончается одна и начинается другая? Известно, что при некоторых заболеваниях создается видимость полного прекращения жизнедеятельности, хотя это еще не конец, а только задержка. Всего лишь пауза в ходе непостижимого механизма. Проходит определенный срок, - и, подчиняясь какому-то скрытому от нас таинственному закону, магические рычажки и чудесные колесики снова заводятся. Серебряная струна была спущена не совсем, золотая чаша еще не расколота вконец. А где же тем временем витала душа?
Но помимо вывода a priori, что каждая причина влечет за собой свое следствие, и случаи, когда жизнь в человеке замирает на неопределенный срок, вполне естественно, должны иногда приводить к преждевременным похоронам, - безотносительно к подобным, чисто умозрительным, заключениям, прямые свидетельства медицинской практики и житейского опыта подтверждают, что подобных погребений действительно не счесть. Я готов по первому же требованию указать хоть сотню таких случаев, за подлинность которых можно ручаться. Один из них весьма примечателен, к тому же и его обстоятельства, вероятно, еще памятны кое-кому из читающих эти строки, - произошел он сравнительно недавно в городке близ Балтимора, где вызвал большое смятение и наделал много шума. Жена одного из самых уважаемых граждан, известного адвоката и члена конгресса, заболела вдруг какой-то непонятной болезнью, перед которой искусство врачей оказалось совершенно бессильным. Страдала она неимоверно, а затем умерла, или ее сочли умершей. Никто не заподозрил, да никому и в голову, конечно, не могло прийти, что смерть еще не наступила. Все признаки были как нельзя более убедительны. Лицо, как всегда у покойников, осунулось, черты заострились. Губы побелели, как мрамор. Взор угас. Тело остыло. Пульса не стало. Три дня тело оставалось в доме, оно уже совсем окоченело и стало словно каменным. В конце концов с похоронами пришлось поторопиться, так как показалось, что труп уже разлагается.
Женщину захоронили в фамильном склепе, и три года туда никто не заглядывал. На четвертый год усыпальница была открыта - доставили саркофаг; но, увы! - какой страшный удар ожидал мужа, собственноручно отпиравшего склеп! Едва дверцы растворились, фигура в белом с сухим треском повалилась ему в объятия. То был скелет его жены в еще не истлевшем саване. После обстоятельного расследования выяснилось, что она пришла в себя примерно на вторые сутки после захоронения, билась в гробу, пока тот не упал с подставки или специального выступа на пол, раскололся, и ей удалось выбраться. Налитая доверху керосиновая лампа, которую по оплошности забыли в гробнице, вся выгорела, хотя масло могло и просто улетучиться. На площадке у входа, откуда ступени спускались в эту камеру ужаса, был брошен большой обломок гроба, которым она, видимо, колотила в железную дверь, силясь привлечь внимание. Потом, выбившись из сил, она лишилась чувств или тогда же и умерла от ужаса, а когда падала, саван зацепился за железную обшивку с внутренней стороны двери. В таком положении она и оставалась, так и истлела - стоя.
А один случай погребения заживо произошел в 1810 году во Франции при таких обстоятельствах, которые убеждают в правильности поговорки, что правда всякой выдумки странней. Героиней этой истории стала мадемуазель Викторина Лафуркад, молодая девица из знатной семьи, богатая и собою красавица. Среди ее бесчисленных поклонников был Жюльен Боссюе, бедный парижский litterateur, или журналист. Его одаренность и обаяние снискали ему внимание богатой наследницы, которая, казалось, полюбила его всем сердцем; но аристократическая гордость рассудила по-своему - девушка отвергла его и вышла замуж за некоего месье Ренелля, банкира и довольно видного дипломата. После женитьбы, однако, сей джентльмен стал относиться к ней весьма пренебрежительно, возможно, и просто держал в черном теле. Несколько лет она влачила самое жалкое существование, а потом умерла… во всяком случае, состояние ее настолько походило на смерть, что все были введены в заблуждение. Ее схоронили - не в склепе, а в неприметной могилке на деревенском кладбище у нее на родине. Обезумев от отчаяния, терзаясь воспоминаниями о единственной и несравненной, влюбленный едет из столицы в глухую провинцию, к ней на могилу, возымев романтическое намерение вырыть покойницу и взять ее чудные волосы. Он прибывает на место. В полночь выкапывает гроб, поднимает крышку и уже готов срезать волосы, как вдруг замирает на месте - глаза любимой открываются. Несчастную похоронили живой! Жизнь еще теплилась в ней, и ласки возлюбленного пробудили от летаргии, которую приняли за смерть. Боссюе тотчас же перенес ее в деревенскую гостиницу. Будучи человеком сведущим в медицине, он понял, что для восстановления ее сил нужны самые сильнодействующие стимуляторы - за ними дело не стало. И вот жизнь вернулась к ней. Она узнала своего избавителя. И оставалась у него, пока здоровье ее понемногу не восстановилось. Женское сердце не камень, и последнего урока, преподанного любовью, оказалось достаточно, чтобы смягчить его. Она принесла его в дар Боссюе. К мужу она уже не возвращалась и, так и не сообщив ему о своем воскресении из мертвых, бежала с возлюбленным в Америку. Двадцать лет спустя они вернулись во Францию, уверенные, что годы изменили внешность Викторины настолько, что друзья не узнают ее. Но их расчеты не оправдались, и при первой же встрече месье Ренелль узнал жену и заявил свои супружеские права. Она отклонила его требование вернуться, и суд взял ее сторону, решив, что, в силу исключительности обстоятельств дела и за истечением давности, брак может считаться расторгнутым не только по совести, но и по закону.
Лейпцигский «Хирургический журнал» - журнал в высшей степени авторитетный и заслуживший настолько добрую славу, что не мешало бы кому-нибудь из американских книготорговцев заняться его переизданием у нас в переводе на английский, - помещает в последнем номере отчет об одном несчастном случае, имеющем отношение к нашей теме.
Некий артиллерийский офицер, мужчина гигантского роста и несокрушимого здоровья, был сброшен необъезженной лошадью, очень сильно ударился при падении головой, тотчас же лишившись сознания; на черепе была легкая трещина, но жизнь его была вне опасности. Трепанация прошла как нельзя лучше. Ему отворили кровь и приняли все необходимые меры. Но он начал цепенеть, положение становилось все более катастрофическим, и в конце концов решили, что он умер.
Погода стояла теплая, и схоронили его с поспешностью просто неприличной на кладбище из тех, что попроще. Похороны состоялись в четверг. В воскресенье на кладбище повалили гуляющие, и к полудню какой-то крестьянин поднял страшный переполох, уверяя, что когда он сидел на могиле нашего офицера, то ясно почувствовал толчки, словно кто-то возится под землей. Сначала на клятвенные заверения этого чудака почти не обращали внимания, но ужас его был неподделен, и он твердил свое с таким упорством, что народ забеспокоился. Мигом появились лопаты разрыть могилу, - до того неглубокую, что стыдно сказать, - было делом нескольких минут, и вот появилась голова ее постояльца. Казалось, он был мертв; но он почти прямо сидел в гробу, крышку которого после нечеловеческих усилий ему удалось приподнять.
Его немедля доставили в ближайшую больницу, и врачи сказали что он жив, только в состоянии асфиксии. Через несколько часов он пришел в себя, стал узнавать знакомых и урывками рассказал, чего ему пришлось натерпеться в могиле.
По его словам выходило, что, очнувшись, он пробыл под землей более часа в полном сознании, а потом лишился чувств. Могилу закидали на скорую руку, не утрамбовав рыхлую землю, так что воздух все-таки проникал, и офицер мог дышать. Он услышал, как над ним топчется множество народа, и силился подать о себе весть. Глубокий сон слетел с него, рассказывал он, от громкого гула над землей, и, едва придя в себя, он сразу осознал весь ужас своего положения.
Этот мученик, как сказано в отчете, шел на поправку и уже явно был на пути к полному выздоровлению, но стал жертвой невежественного лекарского эксперимента. К нему подключили гальваническую батарею, и, в сильнейших конвульсиях, которые это иной раз вызывает, он испустил дух.
Поскольку речь зашла о гальванической батарее, мне припомнился один и действительно из ряда вон выходящий случай, замечательный тем, что именно электрический ток вернул к жизни молодого лондонского адвоката, двое суток пролежавшего в могиле. Это случилось в 1831 году, и это происшествие долго оставалось злобой дня.
Мистер Эдуард Степлтон скончался как будто от тифозной горячки, сопровождавшейся какими-то необычными симптомами, чрезвычайно заинтересовавшими медиков. После того как смертельный исход, казалось, уже наступил, они обратились к близким за разрешением на вскрытие post mortem, но те отказали. Врачи же, которых, как известно, подобными отказами не смутишь, решили получить тело после похорон и вскрыть его тайком без помех. Договориться с одной из бесчисленных лондонских шаек похитителей трупов было делом нехитрым, и на третью ночь числившийся в покойниках был отрыт из могилы в восемь футов глубиной и положен в операционной одной частной лечебницы.
Уже сделали было легкий длинный надрез в районе брюшной полости, но совсем не обычный для покойника вид жертвы и полное отсутствие признаков разложения навели медиков на мысль попробовать на нем действие электричества. Эксперимент следовал за экспериментом, но общая картина была такой же, как обычно при действии током на труп; только разве раз-другой судороги были почти как у живого.
Времени оставалось уже в обрез. Вот-вот должен был забрезжить рассвет, и наконец решили приступить к вскрытию немедля. Но один студент жаждал проверить собственную теорию и все приставал, чтобы батарею подключили к грудной мышце. Сделали на скорую руку надсечку, однако, как только приложили провод, покойник одним стремительным, но вполне собранным движением сорвался со стола и шагнул на середину комнаты; несколько секунд он стоял, осматриваясь вокруг тяжелым взглядом, и - заговорил. Понять, что он сказал, было невозможно, но то были явно какие-то слова, произнесенные совершенно членораздельно. Он умолк и тяжело повалился на пол.
На миг врачи замерли от ужаса, но, сообразив, что действовать надо не мешкая, тут же взяли себя в руки. Было ясно, что мистер Степлтон жив, и это - только глубокий обморок. Когда ему дали эфир, он пришел в себя: вскоре он поправился и был снова в кругу друзей, от которых, однако, подробности его воскрешения скрывали, пока опасность рецидива не миновала. Можно себе представить их изумление, их восторги.
Но самое поразительное в этой необыкновенной истории - одно утверждение мистера С. Он уверяет, что сознание ни на миг не покидало его полностью, и, хотя и смутно и путанно, но он понимал все, что с ним было после того, как врачи констатировали смерть, и до момента, когда он упал в обмороке в больнице. «Я жив», - вот что он безуспешно силился сказать, когда понял, что попал в операционную.
Подобных историй можно было бы привести еще немало, но, по-моему, это уже лишнее; факт, что преждевременные похороны происходят, и без того совершенно очевиден. Если же мы усвоим, что преждевременные похороны тем и отличаются, что узнать о них удается лишь в исключительно редких случаях, то нельзя будет не согласиться, что такие, которые так и остаются неизвестными, случаются, возможно, чуть ли не каждый день. Ведь право же, вряд ли укажешь кладбище, на котором, если его случалось перекопать, не находили бы скелетов, положение которых внушает самые ужасные подозрения.